| |||
|
На улице был март, по календарю тоже. Погода стояла теплая, светило яркое весеннее солнышко, и кое-где уже даже пробивалась молодая трава. Но тепло было, как любили говорить все мамы и бабушки, укутывая детей в пуленепробиваемые пуховики, обманчивое.
Представитель интеллигенции средних лет по имени Владимир Львович Семиножкин шел по аллее парка. Под ногами шуршала прошлогодняя листва, солнце светило ему прямо в зажмуренные глаза, в руках он нес мольберт. Шел он не спеша. И, казалось, сейчас он остановиться, вдохновенно улыбнется сияющему голубизной небу, достанет холст, краски, кисти и начнет рисовать весну. Но Семиножкин думал не о живописи, а об авитаминозе. Он думал, где бы ему раздобыть денег на апельсины и яблоки для сына, чтобы у него не начался этот самый весенний авитаминоз. Цены в магазинах его пугали. Его зарплаты учителя ИЗО едва хватало на оплату жильщно-комунальных услуг, покупку продуктов на месяц и на проезд на муниципальном троллейбусе. Конечно, была кое-какая прибыль от продажи картин. Но гораздо большим успехом у населения пользовались «интерьерные» совершенно бездарные пейзажи с задумчивыми синими реками, натюрморты, изображавшие бутылку из-под пива «Дон» с воблой, или лошади, печально пасущиеся на лугу, а еще лучше разбирались обнаженные Мерлин Монро. У настоящих ценителей искусства не было денег, чтобы купить прекрасные картины Семиножкина. Настоящие ценители сами едва сводили концы с концами, и им было не до высокого искусства Семиножкина. Обыватели же просто не понимали, зачем нужна картина, на которой нет леса с речкой или кувшина с фруктами. В последнее время Семиножкин работал над своей лучшей картиной. В ней было всё: и боль после смерти жены, и горечь жизни, заставлявшей его торговать своим искусством, и большая, великая, по настоящему жертвенная любовь к своему сыну. Для этой картины он выбрал красный колорит; он был наиболее подходящим, был в меру экспрессивен и в тоже время отчетливо выражал его душевные переживания. Это был настоящий триумф Семиножкина, апогей его творчества! Никогда ему не хотелось так работать, как сейчас! Он забывался в своей картине и не видел больше ничего вокруг. Однажды даже запамятовал покормить сына, когда тот пришел из школы. Было время, когда Семиножкин думал, что теперь ему можно умереть спокойно – он реализовался и оставил после себя значительный след в искусстве. Но время шло, а с ним утекали и деньги. В школе уже второй месяц задерживали зарплату. Сын становился бледнее и бледнее день ото дня. Участковый врач говорил, что это весенний авитаминоз, но он умолчал, что неплохо было бы купить фруктов и овощей или по меньшей мере приобрести витамины в аптеке – Семиножкин и сам прекрасно знал, что нужно. Отчаяние захлестнуло его. Семиножкин подошел к телефону, снял трубку, набрал номер дрожащими пальцами и попросил к телефону Алика. Алик был карточным жуликом. Он недавно женился на толстой блондинке и купил квартиру напротив. Толстая жена обладала изощренным вкусом : любила золото, драгоценные камни и розовый цвет. Когда Семиножкин услышал хрипловатый голос Алика по телефону, он едва справился с желанием положить трубку, но сдержался. Через полчаса Алик ступил на порог квартиры Семиножкина. Медлить было незачем. Они прошли в дальнюю комнату – бывшую просторную кладовку, служившую теперь мастерской Семиножкину. Хозяин сдернул с холста рабочую тряпку, и перед Аликом предстала последняя картина художника. Он долго на нее смотрел, казалось, он думал. Прошло несколько минут. Потом Алик нарушил молчание и спросил : - А к ней есть рама, золотая, с вензелями? - Нет, - замешкавшись, ответил Семиножкин. Он не мог представить свою картину в золотой раме с вензелями. - Ну, тогда на сотню меньше. Да и то, скажи спасибо моей жене, что беру. Она недавно купила розовые диваны. А теперь хочет красный ковер на стену. А это, знаешь ли, дорого. Картина – всё дешевле! Алик достал толстый кошелек и отсчитал несколько бумажек. Семиножкин заглушил в себе чувство горести. Он просто сломя голову побежал в продуктовый магазин. |
| На Главную |
| Напишите Вике |
| Напишите мне |
